434
0
0
0
Лонжюмо имени Андропова
Лонжюмо имени Андропова
Двадцать лет назад попытки управлять страной методами спецслужб закончились провалом. Сейчас мы наблюдаем новую попытку из этого же ряда.
Ах, если можно было бы вернуться назад! Ах, если бы смерть тогда не унесла умного и волевого Андропова! Возник своего рода андроповский миф. Действительно, «проект Андропова» существовал, и именно из него вышли такие известные ныне люди, как Анатолий Чубайс, Сергей Глазьев, Петр Авен.
На рубеже 1970-х и 1980-х страна провалилась в кризис. В 1979 году минимум треть регионов села на свои карточки. А Юрий Владимирович Андропов примерно тогда же и пришел окончательно к необходимости экономической реформы. Потому что мыслил системно и видел, что корень зла - в экономике.
В Андропове, как и в других вменяемых руководителях того времени, идеологии было не больше, чем в баллистической ракете. Коммунистическая идея была лишь одним из инструментов международной конкуренции.
Замысел Андропова, как я его могу сейчас реконструировать, опирался на использование тогдашних конкурентных преимуществ Советского Союза, который представлял собой одну огромную корпорацию, обладавшую финансовой независимостью, хозяйственной замкнутостью и колоссальным технологическим потенциалом, «запертым» в военно-промышленном комплексе. Все это, в отличие от Запада, он мог концентрировать в решающем месте и в решающий момент, - так, по крайней мере, тогда казалось. Мы считали, что СССР можно действительно превратить в некую корпорацию «Красная Звезда», равной по силам которой на мировом рынке просто не окажется.
Главным преимуществом СССР были технологии, однако он не мог обеспечить их распространение в народном хозяйстве. «Внедрение научно-технического прогресса», как это тогда называлось, оставалось принципиально нерешаемой в рамках советской системы задачей. Поэтому Андропов решил обеспечить выигрыш времени, чтобы экономика начала воспринимать собственные технологические достижения.
До окончательного выздоровления советской экономики сфера применения передовых технологий внутри страны ограничивалась бы ВПК. Относительно устарелые, но все равно опережающие «мировой уровень» технологии передавались бы крупным объединениям, которые привлекали западные капиталы. В результате наши союзники по Варшавскому Договору превращались в «индустриальный придаток» Советского Союза, а он, в свою очередь, концентрировался бы на создании новых технологий.
Крупные объединения, привлекающие западные капиталы в советские технологии, должны были выходить на мировые финансовые и фондовые рынки. Карикатурой на эти объединения стали структуры, создававшиеся в начале 90-х - достаточно вспомнить знаменитую государственную корпорацию АНТ, которую почему-то называют «кооперативом», консорциум «Деловой мир» и некоторые другие.
Кроме того, именно Андроповым впервые в истории была поставлена задача создать технологии манипулирования мировыми рынками, в первую очередь финансовыми. Эта задача потребовала колоссальных математических и психологических исследований, создания целой новой отрасли математики и, насколько я знаю, увенчалась успехом, хотя и спустя много лет после его смерти.
Стратегической задачей Андропова было изменение, как говорили на заре горбачевщины, «хозяйственного механизма». Чтобы проверить на всякий случай реальные возможности хозрасчета, да и занять экономистов «косыгинского призыва», он почти сразу же после избрания генсеком начал знаменитый «эксперимент по изменению условий хозяйствования», подведение итогов которого в 1985 году и дало жизнь всей нашей экономической публицистике.
Откуда пошел «Чубайс и Ко»?
Встал вопрос: а где взять профессиональных специалистов по экономике? Толковые экономисты у нас к тому времени остались только в теневом секторе, но они работали на уровне предприятий и не могли оздоровить страну. Косыгинским «шестидесятникам», готовившим несбывшийся хозрасчет, катастрофически не хватало кругозора. Все, что они могли,- это требовать доведения до конца выхолощенной косыгинской реформы, которая в начале 1980-х изрядно устарела.
Андропов пришел к необходимости ковать новые кадры экономистов самостоятельно, «с нуля». В СССР готовить экономистов для «СССР-корпорации» было некому.
Официальная наука отвергала сам факт существования противоречий при социализме, наглухо заблокировав возможность создания специалистов по разрешению этих противоречий. Они были в виде «специалистов по расшивке узких мест». Тогда их называли «системщиками», сейчас назвали бы «бизнес-консультантами» на уровне отдельных предприятий и даже корпораций-министерств, но в масштабах народного хозяйства даже простое представление такой профессии вполне могло быть расценено как «антисоветская деятельность».
Андропов пошел проверенным путем: раз специалистов нет и внутри страны их некому воспитать, значит, надо обучать их за пределами страны, на основе иностранного опыта. Парадоксальным было то, что впервые в истории так предполагалось обучать не специалистов идеологически нейтральной технической сферы, а фактически будущих лидеров государства, по крайней мере, интеллектуальных. То есть Ю.В. решил пойти по пути Ленина, который в 1910 годах создал во французском городке Лонжюмо партийную школу для подготовки будущей коммунистической элиты. Изрядно позабытое ныне, тридцать лет назад слово «Лонжюмо» стало популярным благодаря вдохновенной поэме Андрея Вознесенского (тогда он пел дифирамбы коммунизму, а не демократии).
По замыслу Андропова, новые экономисты должны были впитать в себя эффективные рыночные механизмы и ценности, самостоятельно отбросив шелуху прямых провокаций, нацеленных на подрыв национальных интересов СССР, и в целом все неприемлемое. Наши стажеры должны были обогатиться новыми рыночными знаниями и самостоятельно провести их синтез с советской реальностью и задачами модернизации СССР. Андропов рассудил, что должный «идеологический контроль», а на деле - контроль с точки зрения конкурентных интересов СССР - смогут обеспечить за обучаемыми «стажерами» стратегически мыслящие сотрудники его ведомства. В результате часть специалистов - не только из КГБ, но и из некоторых других структур - была специально для решения этой задачи направлена «под крышу» Госстроя СССР и оттуда координировала работу. А в роли Люнжюмо решили использовать Международный институт прикладного системного анализа в Вене. Это - структура, о которой надо говорить отдельно. Весьма интересная, эффективная и специфическая структура.
Сказано - сделано. Выявили талантливых, незашоренных молодых экономистов и экономистов-математиков. Через каналы, оставшиеся еще со времен косыгинской реформы, обеспечили их взаимодействие с институтом в Вене. Формат работы установился очень быстро: проходили регулярные, по-моему, ежеквартальные семинары, на которые приезжали наши «стажеры» в сопровождении «кураторов» и встречались там с западными «специалистами по управлению», половина которых была офицерами западных спецслужб. Не могу отделаться от ощущения, что они знали нас так же хорошо, как и мы их, хотя до предательства Калугина, сдавшего практически всю нашу невоенную разведку, оставалось еще ой как долго.
Их интерес был прост - повлиять на нашу будущую элиту. По моей информации, они до смерти Андропова (а может, и позже) не знали наших замыслов и считали этот семинар просто одним из многих каналов подготовки специалистов, хотя и потенциально высокого ранга. Каждый день после занятий, на котором наши западные партнеры рассказывали нам, как правильно повышать эффективность советской экономики и как рыночные отношения решили бы разом все проблемы советского общества, мы собирали свой, внутренний семинар, на котором пункт за пунктом показывали, как предлагаемые ими меры разрушили бы всю экономику СССР без остатка.
Таким образом, мы показывали неприменимость слепого копирования западных рецептов, которые нам навязывались. Очень многое нам нравилось, очень многого мы не понимали, и наши более образованные стажеры часто разъясняли нам многие подводные камни.
Под крышей венского Международного института прикладного системного анализа развернулась захватывающая борьба советских и западных спецслужб за души и мозги двух десятков советских молодых специалистов, которых Андропов готовил на роль спасителей и преобразователей советской экономики. Отбор был жесточайший, более половины группы отсеялось: некоторые из-за недостатка способностей, кто-то по этическим причинам, так как почувствовал, что ими манипулируют, но те, кто остался, действительно вошли в историю России.
Можно назвать, например, Гайдара, Чубайса, Авена.
Андропов правил недолго. В марте 1984-го его похоронили. Вся его программа сломалась.
Наши стажеры, будучи ребятами умными, очень быстро и очень четко осознали, что им доступны только две линии поведения.
Первая - защита интересов разлагающегося Советского Союза. После смерти Андропова эта защита стала крайне трудной задачей. Вторая линия заключалась в слепом принятии стандартных западных рецептов, навязываемых иностранными партнерами. Никаких здесь тебе интеллектуальных затрат, «все прогрессивное человечество» - за вашей спиной и колоссальная финансовая подпитка. Когда страна рушится, главными становятся личные интересы.
Нельзя винить наших стажеров за то, что они практически единодушно приняли участие в грандиозном грабеже России. Ведь Андропов отбирал их именно за соответствующие склонности: чтобы ими было легко манипулировать всегда, на любых, сколь угодно высоких постах, даже если власть КПСС рухнет, и в стране останется только КГБ. Но он и в кошмарном сне не мог представить себе полного краха всей системы, в условиях которого манипулировать нашими сотрудниками будем уже не мы. Вот, собственно, и вся история.
Обидно понимать, что твоя работа обернулась против твоей же страны. Но команда получилась что надо - цельная, жестко ориентированная на результат, способная отбирать и вовлекать новых талантливых членов. Она была из-за кулис подобрана и накрепко спаяна профессионалом еще сталинской выучки. Андропов же был выученик Куусинена, который должен был возглавить Советскую Финляндию после Зимней войны.
Ю.В. внимательно следил за отбором стажеров. Окончательные решения принимал только сам. Когда колебался, даже киноматериалы смотрел - как человек держится, смотрит, говорит.
Знал ли о планах Андропова кто-нибудь, кроме него самого?
Американцы, безусловно, знали, но только первую часть плана Андропова, только то, что на самом деле было тактикой. Поэтому все силы бросили на торможение плана превращения СССР в сверхкорпорацию. Бездарность горбачевской конверсии, ее ориентация на западные подачки были результатом в том числе и осознанной политики США.
Что касается второй, стратегической части создания «Лонжюмо», - думаю, тогда об этом они не догадывались. В начале 90-х, когда они уже полностью перехватили управление нашими «стажерами», они должны были узнать уже все и во всех деталях. Но не раньше.
В Союзе какие-то кусочки знали многие. Тот же Михаил Любимов написал книгу, в которой Андропов выступает как главный дирижер распада СССР, правда, почему-то надеющийся на протест народа и «живое творчество масс».
Предостережение
Не знаю, отдавал ли Андропов себе отчет в том, что встал на путь организации самоподдерживающегося процесса в недрах советского общества, независимого от него самого. Думаю, он не мог себе представить ситуации, когда его «ударное подразделение» выйдет из-под его контроля. Дело не в смерти Андропова, и при нем все пошло бы наперекосяк. Наша ошибка была фундаментальной: мы пытались силами спецслужб компенсировать разложение государства, силами части остановить гниение целого. История учит, что в таких случаях спецслужбы обычно хитрят и в конечном счете обманывают сами себя. Разыгрывая сложные и долговременные комбинации против долгосрочных исторических процессов, службы не понимают своей собственной кратковременности. В результате они намечают себе слишком длинную дистанцию, с которой неминуемо сходят задолго до конца «забега». Почему? Да потому, что они вовлечены в десятки других, менее значимых, но не менее интенсивных конфликтов.
Вспомним Алексея Зубатова, одного из блестящих деятелей царской охранки. Его опыт бесценен: он кропотливо создавал «ручные» организации рабочих, которые на время полностью раздавили экстремистов-революционеров. Но Зубатова не стало на его посту - и созданные им организации быстро радикализировались, став источником более опасного, чем можно было предположить, революционного движения. Лекарство оказалось страшнее болезни.
Генштаб кайзеровской Германии бережно и терпеливо раздувал огонек большевистского движения в России - давал деньги, направлял революционеров - и добился своего: революционная Россия подписала Брестский мир и позволила Германии избавиться от стратегического кошмара - «войны на два фронта». Но власть кайзера рухнула уже через год после российской революции, а выкормленные им большевики, придя к власти, не жалели сил для организации революции в Германии.
Эти примеры можно множить бесконечно. Они учат одному: невозможно с помощью спецоперации остановить объективные процессы.
Адрес записи