Горе побежденным!
Вовочка459
offline
1989 год стал поистине рубежом; до него в мире еще существовала переживающая серьезный, но отнюдь не смертельный внутренний кризис сверхдержава, способная обеспечить неприкосновенность итогов Второй мировой войны и предотвратить наступление эпохи нового передела мира; после него на планете без малого два года агонизировал, как всем было ясно, смертельно больной гигант, которым уже можно было пренебрегать, что и показала война в Заливе 1991 года.
А потому, раньше, чем перейти к ней, открывающей эпоху после "холодной войны", - постсоветскую эпоху - следует панорамно (и в контексте последующего десятилетия) взглянуть на узловые события рубежного 1989, вместившего в себя вывод советских войск из Афганистана, "бархатные" революции в Восточной Европе, встречу Буша и Горбачева на Мальте и агрессию США в Панаме.
Все они увязаны между собой в системную целостность и, знаменуя разгромное отступление России и на Океане, и на Континенте, закладывали основы нового баланса сил на планете. Как писала в марте 1999 года газета "U.S. News and World report", подводя неутешительный для России итог десятилетия: "Почти мгновенно бывшая гордая сверхдержава потеряла имя, флаг, объединяющую идеологию и половину территории".
И, разумеется, сразу же стало ясно, что клич "Vae Victis!" ("Горе побежденным!") для Pax Americana так же актуален, как и для Pax Romana. Никто и не собирался скрывать этого, а если СССР, а затем РФ так и не смогли освободиться из плена последней утопии, полагая, будто другая сторона вкладывает в слово "победа" сугубо олимпийский, спортивный смысл, то подобная неадекватность реакции противника лишь усиливала волю Pax Romana к господству - причем с применением всех средств.
Пацифистские иллюзии отечественных западников в отношении США столь безосновательны, что объяснить их можно лишь либо сознательной коллаборацией, либо полным невежеством, незнанием хрестоматийных известных заявлений и позиций, которых никто и не думал скрывать.
Напротив, откровенность, с какой в США не раз заявлялось о готовности использовать военную силу - и вовсе не во имя неких абстрактных "прав человека", а для реализации целей господства, - пожалуй, аналогии имеет только в милитаристской традиции Германии.
Так, Мэхен писал: "Военная сила - один из преобладающих политических элементов для оправдания политики... Конфликты на международной арене закаливают нации и способствуют их возмужанию" (Mahan A. The Interest of America in See Power Boston, 1887, p. 174). И дистрофические "права человека" здесь решительно ни при чем: по мнению Мэхена, кроме национально-эгоистического интереса нет ничего, что двигало бы развитием отношений между странами, и незачем маскировать это.
Мне возразят: это конец XIX - начало XX века, когда ницшеански окрашенный милитаризм входил в моду. Но вот что писал Киссинджер уже после Второй мировой войны, тогда, когда исчезновение СССР до конца столетия, хотя и желанное, трудно было вообразить: "Война должна быть используемым инструментом политики... Неспособность использовать силу может увековечить международные споры" ("Nuclear Weapons and Foreign Policy", N.Y., 1957, p. 4).
Уже в 1950-х годах, как об этом стало известно лишь в 1990-е, ЦРУ создало в нейтральной (!) Австрии более 80 секретных складов с вооружением, боеприпасами, взрывчатыми и химическими веществами. Некоторые из них не обнаружены до сих пор ("Правда", 11 октября 1996 года).
Однако с самого начала "холодной войны" в понятие такой силы включалось и ядерное оружие, вопрос о применении которого США и их союзники неоднократно переносили в сугубо практическую плоскость. Использование атомных бомб планировалось американцами еще во время войны в Корее. Кроме того, как стало известно из рассекреченных документов Пентагона, о чем первым сообщил американский научный журнал "Буллетин оф атомик сайентистс", с 1961 по 1963 годы американцы хранили на территории Кубы атомные бомбы. Ядерные удары был готов нанести Израиль в 1973 году. В 1982 году в англо-аргентинском конфликте из-за Фолклендских (Мальвинских) островов корабли британских ВМС имели на борту готовое к применению ядерное оружие. А в 1994 году из публикации Джеймса Гэлбрейта (сына знаменитого экономиста) стало известно содержание "Записи заседания Национального совета безопасности 20 июля 1961 года" с грифом "Совершенно секретно, только для ваших глаз". Ее сделал полковник Говард Бэррис, военный помощник тогдашнего вице-президента Линдена Джонсона, для своего шефа. Речь на заседании шла о возможности нанесения упреждающего ядерного удара по СССР, а председательствовал на нём полгода назад вступивший в должность президент Джон Кеннеди. Последний не только не попытался противостоять этим планам военных, но, судя по записи, инициативу встретил благосклонно и даже готов был поторопить военных. Последние, несмотря на явное тогдашнее преимущество США над СССР в ядерных вооружениях (185 американских МБР на боевом дежурстве против 4 советских, по оценкам Пентагона), предлагали годичную или двухгодичную "оттяжку", с целью еще большего наращивания отрыва (см. публикацию С. Меньшикова, "Правда", 12 марта 1998 года).
Вот что предшествовало "бессмысленной", согласно перестроечной идеологии, советской гонке за ядерным паритетом - достигнутым ценой немалых жертв и усилий всей страны и, начиная с Горбачева, пущенным под откос.
Немаловажен и факт председательствования Кеннеди, тогда буквально обожаемого советским общественным мнением. Между тем, любой американский президент остается связанным преемственностью крупных стратегических целей, в разряд которых никогда не входило долгосрочное дружественное партнерство с Россией. К сожалению, иллюзии такого партнерства до сих пор не изжиты у нас в стране и в известной мере возродились в эпоху Клинтона, который, однако, как сообщила газета "Вашингтон пост" в декабре 1997 года, в ноябре того же года подписал секретную директиву, в которой говорил о возможности нанесения ядерного удара по российским военным и гражданским объектам.
Дать объяснение такого решения Клинтон не счел необходимым. В том же 1997 году в документах по "стратегии национальной безопасности", подписанных Клинтоном, было заявлено, что США будут применять силу решительно и односторонне. В таком контексте высказанная несколько лет назад Мадлен Олбрайт надежда, что России "надоест тема НАТО" и что она "перестанет воспринимать мир в тонах "холодной войны"", несомненно, отзывается черным юмором, а "ястребиная" позиция Мадлен Олбрайт (во время войны в Боснии с раздражением спросившей Колина Пауэлла: "Зачем нужна великолепная военная структура, если вы говорите, что ею нельзя воспользоваться?"), которую некоторые (например, А. Янов) стремятся представить неким исключением, как видим, напротив лишь является последовательным развитием магистральной линии. И делать это тем легче, что необходимость маскировки исчезла вместе с могущественным соперником.
Летом 1996 года журнал "Foreign affairs" порекомендовал ежегодно тратить на вооружения 60-80 млрд долларов, чтобы "сохранить роль Америки как глобального гегемона". Тогда же один из ведущих экспертов вашингтонского Центра стратегических и международных исследований заявил, что за годы "холодной войны" вооруженные силы США слишком уж размагнитились, обленились, так как не могли идти на широкое применение оружия. Теперь же, по его мнению, США "следует нацелиться" на боевое использование силы. Трудно более ярко обрисовать сдерживавшую роль СССР, которую миру, возможно, еще лишь предстоит оценить в полной мере!
Не менее откровенно высказалась годом ранее и Рэнд Корпорейшн при разработке вариантов стратегии США: если раньше США приходилось исходить из того, что "военная мощь является мечом, который нужно держать в ножнах", то ныне подход надо менять. США более не могут позволять себе "роскошь" неприменения силы ("Правда", 24 октября 1996 года).
Наконец, свой голос присоединила и Франция. Влиятельная "Le Monde diplomatique" тогда же, в 1996 году, внесла окончательную ясность: путем продвижения НАТО на Восток "западные страны берутся защищать, при необходимости всеми военными средствами, нынешнее фактическое территориальное положение, являющееся результатом расчленения бывшего Советского Союза" (курсив мой - К.М.).
Я привела лишь часть подобных заявлений; но и их довольно, чтобы понять: никто на Западе, а особенно в США, и не думает считать окончание "холодной войны" прелюдией к осуществлению мечты философов о "вечном мире". И тем более удивительной предстает позиция М.С. Горбачева, в последней его книге "Как это было" считающего возможным писать, вспоминая о своих уступках при объединении Германии: "Надо было выбирать - идти на открытый конфликт с ними и, по сути, со всей Европой, жертвуя всем тем, что было завоевано ради мира на Земле (курсив мой - К.М.) в ходе ликвидации холодной войны, или примириться с участием Германии в НАТО, что, откровенно говоря, имело больше психологическое значение (вернее, даже идеологическое значение), нежели военно-политическое. Реальной угрозы от включения всей Германии в НАТО в условиях необратимости холодной войны я не видел, да ее и не было уже на деле".
Грамматика сыграла здесь злую шутку с бывшим генсеком: ясно, что он имел в виду необратимость окончания "холодной войны". Но получилось то, что принято именовать симптоматической оговоркой, и она выдала то, что Горбачев пытался скрыть. А именно - необратимость поражения СССР в "холодной войне", что стало следствием выбранного генсеком-президентом способа закончить ее. Способа, преднамеренно-разрушительный характер которого предстает вполне очевидным при ретроспективном обзоре событий 1989 года.
А потому, раньше, чем перейти к ней, открывающей эпоху после "холодной войны", - постсоветскую эпоху - следует панорамно (и в контексте последующего десятилетия) взглянуть на узловые события рубежного 1989, вместившего в себя вывод советских войск из Афганистана, "бархатные" революции в Восточной Европе, встречу Буша и Горбачева на Мальте и агрессию США в Панаме.
Все они увязаны между собой в системную целостность и, знаменуя разгромное отступление России и на Океане, и на Континенте, закладывали основы нового баланса сил на планете. Как писала в марте 1999 года газета "U.S. News and World report", подводя неутешительный для России итог десятилетия: "Почти мгновенно бывшая гордая сверхдержава потеряла имя, флаг, объединяющую идеологию и половину территории".
И, разумеется, сразу же стало ясно, что клич "Vae Victis!" ("Горе побежденным!") для Pax Americana так же актуален, как и для Pax Romana. Никто и не собирался скрывать этого, а если СССР, а затем РФ так и не смогли освободиться из плена последней утопии, полагая, будто другая сторона вкладывает в слово "победа" сугубо олимпийский, спортивный смысл, то подобная неадекватность реакции противника лишь усиливала волю Pax Romana к господству - причем с применением всех средств.
Пацифистские иллюзии отечественных западников в отношении США столь безосновательны, что объяснить их можно лишь либо сознательной коллаборацией, либо полным невежеством, незнанием хрестоматийных известных заявлений и позиций, которых никто и не думал скрывать.
Напротив, откровенность, с какой в США не раз заявлялось о готовности использовать военную силу - и вовсе не во имя неких абстрактных "прав человека", а для реализации целей господства, - пожалуй, аналогии имеет только в милитаристской традиции Германии.
Так, Мэхен писал: "Военная сила - один из преобладающих политических элементов для оправдания политики... Конфликты на международной арене закаливают нации и способствуют их возмужанию" (Mahan A. The Interest of America in See Power Boston, 1887, p. 174). И дистрофические "права человека" здесь решительно ни при чем: по мнению Мэхена, кроме национально-эгоистического интереса нет ничего, что двигало бы развитием отношений между странами, и незачем маскировать это.
Мне возразят: это конец XIX - начало XX века, когда ницшеански окрашенный милитаризм входил в моду. Но вот что писал Киссинджер уже после Второй мировой войны, тогда, когда исчезновение СССР до конца столетия, хотя и желанное, трудно было вообразить: "Война должна быть используемым инструментом политики... Неспособность использовать силу может увековечить международные споры" ("Nuclear Weapons and Foreign Policy", N.Y., 1957, p. 4).
Уже в 1950-х годах, как об этом стало известно лишь в 1990-е, ЦРУ создало в нейтральной (!) Австрии более 80 секретных складов с вооружением, боеприпасами, взрывчатыми и химическими веществами. Некоторые из них не обнаружены до сих пор ("Правда", 11 октября 1996 года).
Однако с самого начала "холодной войны" в понятие такой силы включалось и ядерное оружие, вопрос о применении которого США и их союзники неоднократно переносили в сугубо практическую плоскость. Использование атомных бомб планировалось американцами еще во время войны в Корее. Кроме того, как стало известно из рассекреченных документов Пентагона, о чем первым сообщил американский научный журнал "Буллетин оф атомик сайентистс", с 1961 по 1963 годы американцы хранили на территории Кубы атомные бомбы. Ядерные удары был готов нанести Израиль в 1973 году. В 1982 году в англо-аргентинском конфликте из-за Фолклендских (Мальвинских) островов корабли британских ВМС имели на борту готовое к применению ядерное оружие. А в 1994 году из публикации Джеймса Гэлбрейта (сына знаменитого экономиста) стало известно содержание "Записи заседания Национального совета безопасности 20 июля 1961 года" с грифом "Совершенно секретно, только для ваших глаз". Ее сделал полковник Говард Бэррис, военный помощник тогдашнего вице-президента Линдена Джонсона, для своего шефа. Речь на заседании шла о возможности нанесения упреждающего ядерного удара по СССР, а председательствовал на нём полгода назад вступивший в должность президент Джон Кеннеди. Последний не только не попытался противостоять этим планам военных, но, судя по записи, инициативу встретил благосклонно и даже готов был поторопить военных. Последние, несмотря на явное тогдашнее преимущество США над СССР в ядерных вооружениях (185 американских МБР на боевом дежурстве против 4 советских, по оценкам Пентагона), предлагали годичную или двухгодичную "оттяжку", с целью еще большего наращивания отрыва (см. публикацию С. Меньшикова, "Правда", 12 марта 1998 года).
Вот что предшествовало "бессмысленной", согласно перестроечной идеологии, советской гонке за ядерным паритетом - достигнутым ценой немалых жертв и усилий всей страны и, начиная с Горбачева, пущенным под откос.
Немаловажен и факт председательствования Кеннеди, тогда буквально обожаемого советским общественным мнением. Между тем, любой американский президент остается связанным преемственностью крупных стратегических целей, в разряд которых никогда не входило долгосрочное дружественное партнерство с Россией. К сожалению, иллюзии такого партнерства до сих пор не изжиты у нас в стране и в известной мере возродились в эпоху Клинтона, который, однако, как сообщила газета "Вашингтон пост" в декабре 1997 года, в ноябре того же года подписал секретную директиву, в которой говорил о возможности нанесения ядерного удара по российским военным и гражданским объектам.
Дать объяснение такого решения Клинтон не счел необходимым. В том же 1997 году в документах по "стратегии национальной безопасности", подписанных Клинтоном, было заявлено, что США будут применять силу решительно и односторонне. В таком контексте высказанная несколько лет назад Мадлен Олбрайт надежда, что России "надоест тема НАТО" и что она "перестанет воспринимать мир в тонах "холодной войны"", несомненно, отзывается черным юмором, а "ястребиная" позиция Мадлен Олбрайт (во время войны в Боснии с раздражением спросившей Колина Пауэлла: "Зачем нужна великолепная военная структура, если вы говорите, что ею нельзя воспользоваться?"), которую некоторые (например, А. Янов) стремятся представить неким исключением, как видим, напротив лишь является последовательным развитием магистральной линии. И делать это тем легче, что необходимость маскировки исчезла вместе с могущественным соперником.
Летом 1996 года журнал "Foreign affairs" порекомендовал ежегодно тратить на вооружения 60-80 млрд долларов, чтобы "сохранить роль Америки как глобального гегемона". Тогда же один из ведущих экспертов вашингтонского Центра стратегических и международных исследований заявил, что за годы "холодной войны" вооруженные силы США слишком уж размагнитились, обленились, так как не могли идти на широкое применение оружия. Теперь же, по его мнению, США "следует нацелиться" на боевое использование силы. Трудно более ярко обрисовать сдерживавшую роль СССР, которую миру, возможно, еще лишь предстоит оценить в полной мере!
Не менее откровенно высказалась годом ранее и Рэнд Корпорейшн при разработке вариантов стратегии США: если раньше США приходилось исходить из того, что "военная мощь является мечом, который нужно держать в ножнах", то ныне подход надо менять. США более не могут позволять себе "роскошь" неприменения силы ("Правда", 24 октября 1996 года).
Наконец, свой голос присоединила и Франция. Влиятельная "Le Monde diplomatique" тогда же, в 1996 году, внесла окончательную ясность: путем продвижения НАТО на Восток "западные страны берутся защищать, при необходимости всеми военными средствами, нынешнее фактическое территориальное положение, являющееся результатом расчленения бывшего Советского Союза" (курсив мой - К.М.).
Я привела лишь часть подобных заявлений; но и их довольно, чтобы понять: никто на Западе, а особенно в США, и не думает считать окончание "холодной войны" прелюдией к осуществлению мечты философов о "вечном мире". И тем более удивительной предстает позиция М.С. Горбачева, в последней его книге "Как это было" считающего возможным писать, вспоминая о своих уступках при объединении Германии: "Надо было выбирать - идти на открытый конфликт с ними и, по сути, со всей Европой, жертвуя всем тем, что было завоевано ради мира на Земле (курсив мой - К.М.) в ходе ликвидации холодной войны, или примириться с участием Германии в НАТО, что, откровенно говоря, имело больше психологическое значение (вернее, даже идеологическое значение), нежели военно-политическое. Реальной угрозы от включения всей Германии в НАТО в условиях необратимости холодной войны я не видел, да ее и не было уже на деле".
Грамматика сыграла здесь злую шутку с бывшим генсеком: ясно, что он имел в виду необратимость окончания "холодной войны". Но получилось то, что принято именовать симптоматической оговоркой, и она выдала то, что Горбачев пытался скрыть. А именно - необратимость поражения СССР в "холодной войне", что стало следствием выбранного генсеком-президентом способа закончить ее. Способа, преднамеренно-разрушительный характер которого предстает вполне очевидным при ретроспективном обзоре событий 1989 года.